Рустам выпил чашку до дна, несмотря на жуткую горечь во рту. Голова прочистилась, боль не ушла до конца, но затаилась где-то в глубине организма, став вполне приемлемой. Тошнота прошла, и вернулась острота восприятия.
– На посту, может, все и в порядке, а почему у тебя здесь посторонние? Службу не знаешь?
– Мерзость, ваше высочество, настоящая мерзость. Особенно для моих старых костей.
Уже целую неделю провели они в каменоломне, и каждый день запомнился им кромешным адом. Город нуждался в камне, а каменоломни испытывали острый недостаток в каторжниках. В чью умную голову пришло решение отрядить в каменоломню безнадежных, этого Рустам не знал. Но он с большим удовольствием двинул бы по этой голове кайлом, чтобы навсегда выбить из нее бредовые идеи.
Гарт хлопнул его по плечу и ушел сменить часового у двери. Рустам последовал его совету и лег. Долгое время он лежал без сна. Его бросало то в жар, то в холод, и только память о гартовском обещании удержала его на месте. В конце концов усталость все же взяла свое, и он провалился в тяжелый, болезненный сон.
– А что было дальше? – не вытерпел наконец Дайлин.