А может, неспособен понять в принципе? Как там лорд Корней живописал? «Лентяй норовит трудягу дураком выставить, слабак сильного человека – зверем тупым, а трус храбреца – сумасшедшим». Ну трудягу отец Михаил дураком вряд ли посчитает, а вот насчет остального… Ну да, тут я из чувства противоречия и попер буром, и даже сам не заметил, как дерьмократом голимым нарисовался. Ну надо ж так…»
Лавр поднял Мишку ни свет ни заря. Терпеливо дождался, пока тот умоется, спросил, будет ли завтракать, но было заметно, что нервничает он очень сильно и даже несколько лишних минут ожидания для него будут настоящей пыткой. Поэтому Мишка отказался от еды, вытащил из-под лавки берестяной короб с тряпичной куклой, вручил его Лавру и потащился следом за дядькой, втихомолку проклиная осточертевшие костыли.
После этого известия Славомир – командир лесовиков – словно взбесился. Не остановило его даже то, что трое из пятерых раненых были очень плохи и могли умереть. Двое, в конце концов, и умерли, но преследования дедова каравана это не остановило. Сегодня они сошлись…
– Что справедливости взыскуешь – добро. Хвалю. Но средство ты выбрал негодное. Слово воина – золотое слово, поэтому воину верят без доказательств. А кто сомневается, повинен подтвердить свои сомнения с оружием в руках – на Божьем суде. Только так, и никак иначе. Будешь уличен во лжи хоть раз – верить тебе не станут никогда. И оружием ничего не докажешь – твой вызов просто никто не примет. Надеюсь, понял и повторять не придется. – Мишка сделал паузу, пытаясь понять, как его слова подействовали на Роську. Ничего не понял и продолжил: – Теперь о рабстве… Забудь. Забудь навсегда, как будто не было.
– Тому же самому, – решительно заявил дед, – знаний лишних не бывает!
– Да понял я, понял. Тын обветшал, в селе тесно, ратников мало. Накопились беды. Сколько лет дурака валяли, а теперь спохватились. Так бы и сказал: «пожарный способ», а то придумал… Даже и не выговоришь. – Дед изображал сердитое ворчание, но было заметно, что тема его заинтересовала.