– Анька! Христом Богом прошу: уйди! Не доводи до греха.
– Одиннадцатый… Корней Агеич, ты Игната десятником утверждаешь?
И все это сложное смешение изумления, восхищения, нового познания женщин и мужчин своей семьи породило у Мишки твердое, хотя и трудновыразимое словами понимание того, как смог русский народ перенести тысячелетие вторжений и междоусобиц, смут и бунтов, реформ и экспериментов, культурных, социальных, научно-технических и еще хрен знает каких революций. Выжить, победить, раздвинуть пределы, пасть, подняться, возвеличиться… и снова, в который уже раз, окунуться в весь этот кошмар, не теряя надежды, даже уверенности в новом грядущем величии.
– Ты что, сынок? – Мать мелко перекрестилась. – Грех это!
– А ты как думала? Мы в Турове так загуляли!
– Все, Афоня, можешь орать, – разрешил Илья.