Последнее замечание сотника снова вызвало одобрительный ропот – кожевенные мастерские смердели нещадно, особенно летом.
В горницу впорхнула малышка Елька и, бесстрашно просеменив к деду, сосредоточенно сопя, полезла к нему на колени. Младшую внучку дед любил, баловал, с удовольствием держал ее на коленях и вообще относился к ней необъективно и непедагогично. Мать как-то обмолвилась, что Елька очень напоминает деду его покойную дочь Аглаю.
Дед уронил за спину занесенный для очередного удара меч и осел в пропитанный кровью снег.
– Я не в лошадь, вон пень возле дороги. О! Гляди-ка, попал!
– Деда. Я в дозоре четверых ворогов завалил. Мне доля в добыче хоть какая-нибудь положена?
– Я же специально на околице ждал, чтобы он уйти мог, – пробормотал, словно оправдываясь за какой-то проступок, Мишка.