Все окна маленькой квартирки были широко распахнуты, во дворе вопили дети и перекликались птицы. Какой-то парнишка на велосипеде терпеливо вызывал подругу по имени Люра.
— Ничего, — он подошел к окну и откинул штору, впуская в комнату вялый рассвет. — Ведьмы очень редко объединяются, Ивга. Каждая ведьма — сама по себе… Но когда они вдруг вступают в альянс — мы получаем, к примеру, эпидемию в Рянке. И дело умного инквизитора — понять, когда и отчего этим стервам, прости, Ивга, этим ведьмам придет в голову сотворить чего-нибудь сообща…
Процессия завершилась там же, где и началась — у догорающей машины. Вернее, у догоревшей — вихрь постарался, пламя сглодало все, что могло гореть, оставив только черный остов, обугленный скелет.
Их было трое, и им было тесно. Тот, что скороговоркой произносил давно заученную фразу, был жилист и сухощав; двух других Ивга не рассмотрела. На всех троих поверх облегающего черного костюма была небрежно накинута свободная жилетка из искусственного меха; у каждого на шее болталась на цепочке серебряная пластинка-удостоверение.
Семь минут жизни. Безумно много; он успеет выкурить сигарету. Он успеет посидеть в траве, посмотреть на звезды и вспомнить Ивгу — какой она была, стоя нагишом на берегу пруда, покрытая гусиной кожей, тонкая, почти прозрачная, до такой страшно дотронуться, на такую можно только смотреть — из-под руки, сквозь щелочку в неплотно сомкнутых пальцах…