Цензура бдительно прикрыла непотребное слово длинным и сочным шипением.
Мира больше не существовало. Ничего, что он привык считать средой своего обитания, больше не существовало; привычное и незыблемое поднялось на дыбы, над человечеством висела опрокинутая воронка, медленно проворачивался черный смерч, и, захваченные его чудовищным притяжением, по воздуху летели законы и привязанности, устои и обычаи, живые коровы, обломки зданий, вырванные с корнем деревья, вырытые из могил гробы…
Она счастливо засмеялась, и смех ее был подхвачен сотнями голосов.
Это не удержался от насмешки другой чугайстер, тот, что пониже.
Он обернулся к Косте. Тот мрачно пожал плечами.
Клавдий обнаружил, что сидит, изо всех сил упершись в приборную доску, вдавив до отказа педаль тормоза, хотя машина стоит неподвижно, и на заднем сидении никого нет, дверцы распахнуты.