Самой противной игрой всегда была для нее игра в откровенные ответы. Потому что приходилось все время молчать, и на нее начинали коситься…
— Не дергайся… Так надо… Родители у тебя живы?
Девочка в бальном зале содрогнулась от предчувствия. Сейчас она услышит родной голос — и, захлебываясь смехом, кинется навстречу. Младенец радостно закричал — сейчас он уткнется в необъятную горячую грудь, полную вкусного молока. Отчаявшийся подросток зажмурился, потому что секунду спустя он разглядит, наконец, далекий факел, отбрасывающий желтые блики на маслянистую поверхность вечной воды…
— Боитесь, что от сигареты я стану чуть менее здоровой? Недостаточно крепкой, чтобы идти на костер?..
— Я не отрицаю своей вины, — воспаленные глаза женщины сухо блеснули. — Я готова поплатиться… Но не за их счет.
Клавдий только сейчас заметил, что в кабинете стоит тишина. Причем уже несколько минут; и все смотрят на него. Торжествующе. Смятенно. С сочувствием. С вопросом. Обвиняюще. Один только Выкол из Бернста — равнодушно.