– У них вся первая линия – стрелки. – Проконсул Клавдий протянул Императору подзорную трубу. – Пора двигать хирд…
Сильвия оставалась в облике полярной совы всю ночь, до рассвета. Поутру она решила было сменить облик, прикрывшись отводящим глаза заклятьем, – это казалось безопасным, корабли неспешно шли на вёслах, магия больше не подгоняла их и не защищала от волн, впрочем, в спокойном Море Надежд этого и не требовалось.
– Вы знаете, что делаете? – как мог спокойно вопросил Фесс, потрясая поднятым трактатом. – Вы оживите того, кто обратит ваши души в пепел только ради собственного возвышения! Вы думаете, вас ждёт трансформа?! Как бы не так! Вы умираете – и вы гаснете навсегда, как свеча, задутая ветром! Для вас там ничего нету – ни посмертия, ни блаженства, ни даже мук! Салладорцу нужна была магия крови, ваши жертвоприношения – и он написал этот трактат! Вы просто умираете, умираете последней смертью, и то в вас, что могло бы жить вечно, погибает тоже! – Глаза Фесса обежали столпившихся вокруг него птенцов и – о чудо! – нашли остолбеневше разинувшего рот Фейруза. Мальчишка оказался жив; впрочем, ничего удивительного, что после Скавелла он в конце концов вновь прибился к старым приятелям. Куда ещё было ему идти?..
– А вот этого никто не знает, даже мы, Хранители. Храм Океанов, быть может, ответил бы тебе, но не я. В тайны Инквизиции проникнуть непросто. Но мы отвлеклись. Что же с тем оружием, которым ты рассчитывал поразить Сущность? Что с ним стало, раз теперь ты вспоминаешь о моём мече?
Остриё рубиновой шпаги отточенным движением описало в воздухе какой-то сложный знак, Клара Хюммель что-то пробормотала – и вдруг согнулась, словно получив страшной силы удар в живот, выронив оружие и скорчившись от боли. Бежавший последним дуотт повернулся, злорадно расхохотавшись.