Заметив расширившиеся глаза Палли, Кэсерил опустил самые жуткие и гротескные подробности.
Банщик — отец мальчика, догадался Кэсерил.
— Возможно. Я не знаю. Я никогда не задумывался над этим, поскольку к Орико этот путь неприменим.
— Ты уже знаешь? Я полагал, что это… э-э… вполне конфиденциальный созыв конклава. Хотя, конечно, как только все лорды-дедикаты прибыли бы в Кардегосс, всё стало бы ясно.
— И я не могу представить в этой роли ди Санду.
— Он понял лучше, чем вам кажется. В своём животе я ношу смерть и убийство. Чудовище, которое — насколько я понял — принимает не только психическую, но и физическую форму; чудовище, адская смесь из демона и проклятого призрака Дондо. Оно кричит по ночам голосом Дондо, используя самые грязные его выражения — язык ди Джиронала и при жизни был грязнее сточной канавы. У него нет иного выхода, кроме как вырваться из меня. Это не святость, это — мерзость.