– И сделай это как можно быстрее. – Миг спустя он невольно пожалел об этих словах. Драконьи когти рванули его вверх так, что едва не разорвали туловище пополам; воздух внезапно сгустился, ударил в лицо дубиной. Фесс на мгновение ослеп, а когда глаза вновь обрели способность видеть, он уже стоял, с трудом выпрямляясь после стремительного броска, около невысокого темнокожего мальчугана с наголо обритым черепом и смертельно испуганными глазами. Рядом лежал раскрытый трактат Салладорца. А чуть поодаль возвышался каменный гроб, рядом с ним отдыхали (умаялись, похоже, тащивши) двое приснопамятных монстров.
– Очень хорошо, сударь мой, пока ещё баронет, – проговорил Император. – Я ценю храбрость, даже если это храбрость врагов. У тебя есть выбор, юный Аастер. Ты держишь в руках судьбу твоих матери и сестёр. Хочешь ли ты спасти их? Или нет?
– А сейчас – сейчас я не знаю, как лучше поступить, – признался Анэто. – Вероятность, что мы потерпим неудачу, а Этлау каким-то образом вывернется, всё-таки слишком велика. Рискнуть всем, лучшими магами Эвиала… не знаю.
– Папа, нападём сами! – вновь бросила рвущаяся в бой драконица.
Очень заманчиво было бы воспользоваться жизненной силой погибающих в бою, подобно проделанному им в Арвесте. Однако костяные драконы сами заберут себе всю драгоценную субстанцию – собственно говоря, именно она-то и являлась для них «едой».