– Если не считать нашу победу над Дану, – проворчал Баламут.
– Мой Император, – в ужасе забормотал голова. – Мой Император, так ведь оно того… как распознать-то? Пиратов-то, разбойников этих, лиходеев – как распознать? А совсем запретить никак не возможно, никогда такого у нас не было, чтоб совсем рабами б не торговать, да и времена-то сейчас какие? Хлеб вздорожал, мешок муки за восемнадцать с четвертью полновесных золотников, а зерно немолотое – так до десяти доходит!
…Их черёд настал лишь весной, когда сошли снега. Выскребя остатки военных запасов, Император двинулся на восток. Потоки семандрийской конницы, обтекавшие запруды легионов, несколько приостановились. Всадникам оказалось не с руки сражаться среди крутых холмов и узких, заросших непроходимым шиповником долин вокруг Лушона. Командовавший обороной легат всего с тремя когортами сумел внушить горожанам необходимость сражаться, и без малого три тысячи ополченцев с длинными луками и восьмифутовыми пиками вполне успешно сдерживали натиск горячих, храбрых, но не всегда согласных биться насмерть и до последнего человека семандрийцев.
– А почему мы не можем выйти тем же путём, что вошли? – наивным голоском осведомилась Рысь.
Маги Волшебного Двора и Академии поспешно собирались вместе. «Тактильный контакт», как выразился милорд ректор, а говоря простыми словами – когда маги без особых причуд брались за руки, по-прежнему оставался самым надёжным способом выстроить сильное кольцо, то есть многократно усилить мощь заклятий кого-то одного из чародеев.