— Не беспокойся, — парирует Рэнди, — я его заглушил.
Следующие несколько дней — стопка замусоленных, выцветших черно-белых фото, тасуемых снова и снова: пляж под водой, положение тел отмечено стоячими волнами. Берег пуст. Берег снова под водой. Берег в черных буграх, как ломоть домашней булки с изюмом, какую пекла бабушка Шафто. Пузырек с морфием наполовину занесен песком. Маленькие черные люди, по большей части голые, идут по пляжу, обшаривая трупы.
Здесь сильнее обычного пахнет углем, неподалеку что-то гремит и лязгает. Уотерхауз смотрит вперед и видит множество железнодорожных путей, на которых разворачиваются тяжелые промышленные работы. Пока поезд трогается, он стоит и смотрит, как в депо Блетчли чинят паровозы. Уотерхаузу нравятся поезда.
«Меня можешь не убеждать», — бормочет про себя Рэнди, читая дальше.
— Значит, на самом деле вы — охотники за сокровищами, — подводит итог Рэнди. — А номерные знаки клепаете, чтобы иметь приток денежных средств.
Затухающие колебания называются звон: переход между двоичным цифрами ударяет по цепи, как било по колоколу. Напряжение прыгает, потом еще некоторое время колеблется возле нового значения. Когда в проводнике вот так колеблется напряжение, значит, в пространство разбегаются радиоволны.