— Последний раз U-691 была замечена здесь. — Он указывает на булавку, воткнутую в нижнем левом углу карты. — Ей приказано вместе с пленными вернуться в Вильгельмсхафен. Она двинется так, — показывает красную нить, натянутую в направлении на север-северо-восток, — если не захочет идти Дуврским проливом.
Как оказывается, предосторожность была не лишней, потому что на месте другая подлодка забирает потерпевших. Британская. Это такая дикость, что волосы на загривке у Бека встают дыбом — волос там много, потому что Бек, как большинство подводников, не бреется неделями. Впрочем, нет такой нелепости, с которой не разобралась бы одна хорошо нацеленная торпеда. Через несколько минут субмарина взрывается, как бомба, — видимо, торпеда попала в погреб боеприпасов. Команда и большинство спасенных негров закупорены внутри — они не выберутся, даже если уцелели при взрыве. Субмарина рушится вниз, как останки «Гинденбурга» на Нью-Джерси.
Примерно треть жилплощади отхватил себе капрал Бенджамин. Он включил радиопередатчик, тепло светятся лампы. Кроме того, у него куча бумажек. Часть, подобно окуркам, липовая. Однако после ужина, когда солнце заходит не только здесь, но и в Лондоне, он садится и начинает выстукивать морзянкой.
который запускал воздушных змеев с линкоров
Тишина в комнате, потом новый взрыв смеха. Перламутровые ставни раздвигаются с медленной, щемящей робостью. На балкон выпархивает девятнадцатилетняя девушка в форме студентки медучилища, белая, как лунное сияние на Северном полюсе. Длинные черные волосы распущены и колышутся на легком ветру. В последних отблесках заката лицо алеет, как уголья. Мгновение она прячется за букетом, зарывшись в розы, и глубоко вдыхает их аромат, потом из-за цветов выглядывают черные глаза. Девушка медленно опускает букет, показываются высокие скулы, точеный носик, умопомрачительный изгиб губ, зубки, белые, но соблазнительно неровные, почти различимые. Она улыбается.
— Это возможно? — спрашивает оберлейтенант-цур-зее Бек.