— Макс, — позвала она. Он обернулся и на миг закрыл глаза, а девочка продолжила: — Жил-был странный человечек, — сказала она. Руки у нее вяло свисали по бокам, но пальцы сжались в кулаки. — Но была и отрясательница слов.
Сидя на крыльце, он поразглядывал грязь, заскорузло облекшую его форму, потом безнадежно посмотрел Лизель в лицо.
Шел январь 1939 года. Ей было девять лет, скоро исполнится десять.
Обрамленный фюрер, казалось, гордился ими.
Они замерли, склонившись ухом к земле, и снова услышав, принялись копать.
Розу эти последние гроши хоть как-то выручали в разных переулках. Лишняя горсть муки. Кусок сала.