Он взял стакан, и за ним потянулись остальные.
— Ну, Хуберман, похоже, ты навоевался, а? — Он потряс круглым лицом, полыхал сигареткой и развернул список того, что будет дальше. — Ты отлежишься. Меня спросят, что с тобой делать. Я скажу, что ты отлично работал. — Сержант выпустил еще немного дыма. — И пожалуй, скажу, что ты больше не годишься для службы в ЛСЕ и тебя надо оправить в Мюнхен писарем в контору или уборщиком, где это понадобится. Ну, как тебе?
Чтение сошло на нет, Папа заснул. Лишь тогда Лизель заговорила о том, что хотела сказать все это время.
Между облаками бродила луна. Пара километров света.
Ганс Хуберман еще смотрел — высокий, далекий.
Фрау Хольцапфель не услышала. Только села рядом с сыном и подняла его перевязанную руку.