Лизель чуть повернулась, чтобы увидеть его лицо.
По другую сторону сквозь текучий жар можно было разглядеть коричневые рубашки и свастики — они взялись за руки. Людей видно не было. Только форму и знаки.
Едва завидев вывеску «STEINER — SCHNEIDERMEISTER», Лизель развернулась и побежала назад.
— Я должен был понимать, что нельзя с этим хлебом… Я не подумал.
— У нас дома так говорить можешь, — сказал он, мрачно глядя на щеку Лизель. — Но никогда не говори так ни на улице, ни в школе, ни в БДМ, нигде! — Ганс встал перед нею и поднял ее за локоть. Тряхнул. — Ты меня слышишь?
Они двинулись прочь с места преступления, а книга уже по-настоящему и неслабо припекала Лизель. «Пожатие плеч» прижалось к ее ребрам.