Сзади на путях метались какие-то тени, туда-сюда ерзали лучи фонарей.
– По мне хоть кто. – Пикин уже скинул плащ и шляпу. – Условие одно: бьемся до смерти. Посему господ секундантов прошу не соваться, не разнимать, а кто полезет – уши отстригу. Ясно?
– Постой! – поднял руку Фондорин. – Что это?
– Ах, – говорит, – мой маленький птенчик, отчего это старому мужчине, хоть бы даже и шестидесятилетнему, незазорно жениться на молоденькой, а зрелой даме того же возраста повенчаться с мужчиной двадцати шести или семи лет почитается невозможным?
– Игорек? Бери Ходкевича и живо ко мне. Тут одну задачку надо порешать.
Только вот будет ли он рад встрече с очевидцем его прежней, мягко говоря, небезгрешной жизни? Те, кто общается с ним сегодня, вряд ли догадываются о бурной биографии святого старца. И это правильно. Прошлые грехи известны самому отшельнику да Господу Богу, теперь никто другой не узнает о них до самой его смерти.