Но нет, на Фондорина смертоубийственный пыл князя не распространялся. Давыд Петрович опустил ятаган, другой рукой схватился за сердце – видно, убегался. – Опять? – повторил Данила. – Ты сказал «опять»? Вот оно что! Тут не безумие, я ошибался!
– Э-э, милая моя, небольшая, я вижу, в вас вера-то. – И перешел на таинственный шепот. – В восемьдесят лет на пятьдесят выглядеть – это еще не штука. А я вам вот что скажу: старец Сысой и есть Даниил-праведник. В войну партизаном представился, чтоб святая поляна смертоубийством не осквернилась. А ныне вернулся сюда в облике отшельника, потому времена теперь такие, что без праведников пропадем все. Спроста, что ли, по-вашему, именно здесь скит построился?
– Видел я, как вы только что пытались наставить ребенка. Так кто прислал вам письмо? Брат старшего градуса?
– Вот, батюшка, кого вы должны благодарить за то, что видите меня. Это мой…
– Я ничего дурного не сделал! – крикнул Митя.
– Карета хорошо известна вашим преследователям, по ней вас легко выследить. Нанятый кучер не понадобится – у вас будет другой возница. А что до Дмитрия, то он поедет со мной.