– Его светлость Платон Александрович Зуров!
Жанна развернулась к нему всем телом, и Николас вжался в стену.
– Не знаю, так мне показалось. Объясните же, наконец, как он погиб? И что значит этот идиотский приговор?
– Нет. Но я вряд ли смог бы ему помочь, я ведь не специалист по валютным рынкам. А второй кто?
Так пробежали пять или, может, шесть пустых комнат. Митя их толком не рассмотрел, не до того было. А в невеликой, славно протопленной каморе (в углу поблескивала бело-синими изразцами большущая голландская печь) воровка прыгнула на лавку, с лавки на портьеру, с портьеры под потолок и вдруг исчезла.
– Он самый, – гордо подтвердил Любавин. – Самоновейший, с ахроматическим окуляром. В простой капле воды обнаруживает целый населенный мир. Выписан мною из Нюрнберга за две тысячи рублей.