Руал, стиснув зубы, ринулся в темноту гигантских портьер.
Одежда была не новая, но чистая и искусно зачиненная. Толстуха отвернулась, чтобы не глядеть на одевающегося Руала, и это было очень кстати: ему удалось незаметно перепрятать статуэтку.
И Руал запнулся, ужаснувшись собственным словам.
Ильмарранен почувствовал себя невозможно, непереносимо одиноким. Глухо стучали топоры мясников о колоды для разделки туш.
Я взвалил её на плечо и поспешно поволок в спальню. Предательски скрипнула входная дверь.
— Он был хорошим мальчишкой, — сказал тот со вздохом. — Но однажды предав… Он предал тебя, меня, теперь предаёт мир. Не может остановиться, да.