Я открыл окно и сунул голову в поток свежего ветра. Это немного меня взбодрило, и я решил перебраться к хозяину на козлы. Крикнул — ответа не было, тогда я поставил ногу на подножку, свесился из двери и посмотрел вперёд, на возницу.
Со двора кузни выезжала кузнецова телега, маленькая, поломанная, о трёх колёсах. Выезжала, да не могла выехать, потому что в неё был впряжён белый лошадиный скелет. Выгибались дугой, вонзались в землю голые рёбра, пустыми глазницами пялился тяжёлый череп. Жутко торчали оглобли, болтались на ветру вожжи, заброшенные на передок. В рассохшееся дно телеги воткнуты были мечи и пики — покорёженные, погнутые, изувеченные, они торчали густой, уродливой порослью.
— Посмотрим! Пятьдесят, чтобы не мелочиться, — конечно, он был уверен в успехе.
Ларт же в некоем подобии ливреи сидел на козлах и правил лошадьми. Мне строго-настрого запрещалось звать его хозяином или упоминать по имени. Отныне странствующим магом был я, а он — моим слугой.
— Не может быть, чтобы не было такой могилы. В крайнем случае придётся кого-нибудь утопить… Лучше найдите сразу, дружок, — и Руал доверительно заглянул дворецкому в глаза.
У меня ноги будто к полу прилипли. Охнул застывший в дверях Орвин.