— А что… скажи… — проговорил он неожиданно высоким голосом. — Я там своих парней послал горн раздувать… До ночи накуем пик железных, сколько успеем. На чернокнижника с голыми руками не попрёшь… А вы несите в кузню косы поломанные, мечи будут… Мы не ягнятки, вот что! Измываться не дадим!
Он видел её, входя в посёлок, он знал, что она стоит на отшибе, но несколько раз отчаялся, блуждая впотьмах чужими улицами. В последний момент судьба сжалилась над ним, покосившиеся дома расступились, и взойдя на небольшой пригорок, он увидел впереди, во впадине, тёмное строение. У подножья пригорка была свалка, на куче хлама белел лошадиный череп и выгибались дугой обнажённые рёбра. Руал вздрогнул.
По дороге к посёлку шагала ожившая вешалка господина Легиара.
Когда первые признаки приближающегося восхода пробились сквозь тучи, Руал уже снова лежал в своём сарае, успокаивая дыхание после отчаянного бега. Оставалось надеяться, что никто его не видел.
Огонь в печурке. Спят, посапывая, их дети. Прерывистое дыхание на его лице, влажная тёплая кожа, подступающие сладкие судороги. Он — нежность до кончиков волос, она — сплошная, всеобнимающая нежность…
Ларт искоса взглянул на свечи — и они вспыхнули, все три разом, причём пламя их через некоторое время странно изогнулось, и все три язычка встретились в одной точке над центром стола.