Легиар и Эст посмотрели друг на друга долгим взглядом.
Он тяготился, если приходилось переночевать дважды под одной крышей. Дорога стала ему родным существом, она грела ему пятки, шутила, петляя и неожиданно сворачивая, развлекала и хранила. Попутчики делились с ним хлебом, он делился с ними всем, что успевал заработать, останавливаясь ненадолго в деревнях и местечках. Если оставалось в котомке немного еды, он мог и не проситься на ночлег, а просто шёл всю ночь, не уставая, ничего не боясь. Дорога помогала ему.
Ларт издал странный скрипящий звук — вероятно, зубами. Купчиха милостиво мне кивнула, а Легиар вдруг изящно присел и с глубоким поклоном протянул ей этот окаянный плед.
— Он в пещере живёт, — сказала после паузы женщина. — Лет сто живёт, а может, и двести. Отец, бывало, рассказывал, что он смирный был, спокойный, помогал даже, если нужда была… Потом его лет двадцать никто не видел. Он в своей пещере затворился.
Ни звука, ни дуновения не доносилось из разверстой в двух шагах бездны. Не двигались косые лучи света, кругами ложащиеся на доски.
— Я не прав, Ушан, — сказал он наконец. — Прости. Где мы сможем переночевать?