За минуту настроение в ставке переменилось, перейдя от дерзкой самоуверенности к немому изумлению и остолбенелому ужасу.
«Так обжигающе горячо, что кажется ледяным».
— Канедиас. Это его рука. Он нашел способ перехитрить братьев, подменил Семя никчемным булыжником, а настоящее взял себе. Даже после смерти Делатель препятствует мне!
— Нам всем не помешало бы, — прошептал Глокта в ее удаляющуюся спину.
— Возвышенный момент. Кажется, будто мир снова возрождается к жизни.
— Ох, боже мой, — вымолвил Длинноногий, глядя широко раскрытыми глазами на бесчисленное множество статуй. — Ох, боже, боже мой!