Он шёл всё дальше и дальше. Так глубоко уже начинались исконние гномьи владения, вход сюда должны были запирать массивные каменные ворота, однако и их что-то не видать. Впрочем, нет. Видать, и даже очень.
Цепи натянулись, рывком вздёрнув площадку над полом зала, однако неупокоенные были уже под самой стеной. Пара громадин-троллей схватились толстенными, словно брёвна, ручищами за края, повисая на подъёмнике. Крутившие барабан гномы взвыли от натуги, к ним на помошь бросились все, кто случился поблизости.
Тускло блеснули в лунном свете десятки копейных наверший и крестовин, наклонившихся, чтобы встретить врага.
Император невольно вспомнил погибшего в дни Мельинского сражения патриарха Хеона и его тагаты. Вот кто сейчас бы пригодился; а если ещё вспомнить их тайную рецептуру, ту хитрую смесь сухих трав, дым которых напрочь отбивал у магов Радуги все чародейские способности… Сейчас Император горько корил себя за то, что в своё время не вызнал у патриарха состав; а теперь Хеона давно уже нет, нет и его окружения – никто не вырвался из мельинских катакомб в ту ночь.
Император нынешний, однако, к сложным забавам своих венценосных отца и деда оказался не склонен. В недолгое время своего полновластного правления (между окончанием войны с Радугой и прыжком в Разлом) он успел подтвердить лишь несколько смертных приговоров. И все они приведены были в исполнение длинным палаческим мечом, обрывавшим жизнь приговорённого в единый миг, не давая толпе столь излюбленного ею долгого кровавого зрелища.
…Ещё один удар. И – рёв пламени, бушующего на нижних ярусах. Там один камень, поэтому надо просто ждать, пока не выгорит огненная смесь, но вот каменные ядра ощутимо сотрясают чёрную броню, и долго она не продержится. Оно и понятно – не в интересах Сущности было упрятывать одного из потенциальных Разрушителей в совершенно неприступную твердыню.