– Гвин, позволь мне… – она откинула капюшон и подала своего конька вперед. Конёк испуганно фыркал и пятился. Вид угрюмой шеренги, сдвинувшей ряды и склонившей копья, ему явно не нравился.
Дану, в отличие от истинных эльфов, старились, хотя и очень, очень медленно. И хотя Главным Даром Перворождённых они были наделены в той же степени – то есть Время не имело над ними власти, – Дану болели и погибали не только в бою. А чтобы избавиться от хворей и недугов, чтобы они не подступали даже близко, и требовалась, по словам Сеамни, та самая изощрённая, замкнутая магия истинных эльфов. Дану предпочли жизнь без чародейской защиты. Пошли в мир, чтобы терзаться и ликовать, побеждать и проигрывать; равно как и убивать. И – умирать.
«Однако шустры эти храмовники, – с невольным уважением подумала Мегана. – Уже всё знают. Наш рассказ им, считай, не нужен».
– Верно, Клавдий. То есть нас хотят уверить в том, что перед нами – самая обычная пограничная война. Ну, быть может, несколько более крупная, чем обычно. А семандрийцы что – совсем не вступают в переговоры? Не присылают негоциаторов? Ничего от нас не требуют? Скажем, уступить земли от Селинова Вала до Суолле?
Кицум и Бельт уже склонялись над Кларой и Тави. Валькирия с удовольствием поговорила бы с Ниакрис, но девушка, скрестив на груди руки, имела настолько гордый и неприступный вид, что воительница сочла за лучшее оставить её в покое. Тем более, что Лейт не сводила прищуренных глаз со всхлипывающей и по-детски размазывающей слёзы кулаками Сильвии.
– Горячий сбитень господам чародеям… – произнёс над самым ухом вкрадчивый голос.