— Я как-то спросила у Эдуардика: дорогой, а ты не хотел бы сделать себе татуировку? — продолжала разглагольствовать мадам Пупырышкина. — И он мне ответил: мамуленька, это же так пошло! Я не хочу быть похожим на уголовника!
«Тоже мне, любитель искусства. — Склонность комиссара Темного Двора к живописи была чужда Гангрелу. — Украсил стены какой-то мазней…»
— Я уже говорил, Вера Сергеевна, что не хотел бы вмешиваться в ваши личные взаимоотношения с Константином Федоровичем. Даю слово, что мои ребята не будут вам мешать. Но…
— Я не могу. В этом городе есть такие, как мы с тобой. Мы держимся вместе.
— Меня переправили в Ташкент, обещали помочь с персональной пенсией, кто-то даже шутил на прощание, — Зорич грустно улыбнулся. — У меня были хорошие друзья. Никто из них не решился сказать, что моя жизнь закончилась. Я ждал, кто будет первым.
— Анна, господи, девочка моя, мне показалось, что ты умерла! — Старик нежно провел рукой по ее волосам. — Что случилось? — Он окинул взглядом разрушенную и обожженную мебель. — Я услышал какой-то визг, затем вспышка, твой крик, что здесь было?