К сожалению, не успеваю зайти к Севе лично и отправляю подарки с курьером, наш писарь-идиот выписал мне билеты таким образом, что я вынужден пересаживаться с рейса на рейс чуть ли не бегом. Этот дурак думал что делает мне приятно, спланировав мой перелёт подобным образом… За окном плывут облака, наш громадный «Сикорский» плавно несёт меня домой, в Германию…
— Господин лейтенант, будьте любезны перевести сеньоре, что я охотно выполню ее просьбу, но при одном условии: Вы сниметесь вместе с нами, — говорю я ему, отдавая честь, — если, конечно Вас это не затруднит.
Ожидание стало совсем невыносимым, когда впереди тускло блеснула на мгновение синяя вспышка офицерского фонаря. Затем ещё раз.
— От как оно с грешниками о душе беседовать, — отец Михаил ласково кладет мне руку на голову. — Ты, сыне, за веру в людскую совесть пострадал. Не озлобься только на всех людей.
Опустил Ковалев винтовку, сказал: «Далеко, чего патроны зря жечь?» Пусть бежит Севка. От революции все равно никуда не уйдет…
А через три часа на всех парах примчалась объединенная эскадра. Встреча с британскими эсминцами у норвежского побережья не была длительной — оставив поврежденные торпедами «Лютцов» и «Шеер» под прикрытием шести эсминцев, эскадра не сбавляя хода мчалась к Кольскому заливу. Но не успела. Хотя это с какой стороны посмотреть.