Специальная группа из четырех человек — кассир, банкомет и его подмена, официанточка из коктейль-бара, едва прикрытая кокетливой униформой ночного клуба, — заканчивали приготовления к карточной игре по частному заказу.
Возле кондитерской еще болтались досужие игроки — точили лясы, обсуждали бейсбол, кое-кто присел на ступеньки за спиной у писцов и Карло. Вдруг ребятня, гонявшая шайбу по мостовой, бросилась врассыпную. К кондитерской на полном ходу подлетела машина, затормозила так резко, что раздался пронзительный визг, — и, казалось, еще не успела остановиться, когда из передней дверцы выскочил человек — с такой молниеносной быстротой, что все оцепенели от неожиданности. Это был Санни Корлеоне.
Хейген вырвал руку. Он еще не успел встревожиться, был лишь раздосадован.
— Знаешь, я как-то попросился на работу в организации — и дон меня не взял. Мне тогда осточертело вкалывать на грузовике, хотелось прилично зарабатывать. А он мне знаешь что сказал? Каждому человеку, говорит, назначено судьбой свое — и тебе на роду написано быть артистом. В смысле, что рэкетира из меня не получится.
Майкл посмотрел на него с печальной усмешкой.
Президент банка, хоть и не сицилиец, был человек восприимчивый и тонкий. Смысл сказанного доном дошел до него полностью. Отныне просьба Крестного отца была для президента банка равносильна приказу, и потому в назначенную субботу весь отдел дирекции, вместе с полностью изолированным, обставленным глубокими кожаными креслами залом, поступил в распоряжение семейных синдикатов.