Извинение звучало искренне. В эту минуту Хейген забыл о своей неприязни к нему. Видимо, все же что-то есть в этом тридцатипятилетнем мальчике, иначе дон так не любил бы его.
Он подошел к Солоццо и что-то шепнул ему на ухо. Турок побелел, глаза его сверкнули яростью. По спине Хейгена пробежал холодок страха. Солоццо глядел на него, как бы размышляя, и Хейген понял вдруг, что его не отпустят. Что-то случилось, и он опять в двух шагах от смерти.
— Я так и думал, для того и заехал за тобой. Раз уж я все равно в городе.
Он вышел на улицу; под поводком «дворника» на его машине торчал зеленый штрафной талон: пятнадцать долларов за стоянку в неположенном месте. Он сунул талон в бардачок, где уже лежала стопка таких же. Теперь он был в отличном расположении духа. Так всегда — отлупцуешь балованную стерву, и сразу поднимается настроение. Меньше зло разбирает, что его мешают с грязью эти Корлеоне.
— Половина всего, что заработаю на этом, пойдет детям, — сказал он.