— Знаете, я ведь отлично езжу верхом, а первый раз сел в седло, когда мне было пятьдесят. — Он рассмеялся. — Возможно, с моей бабкой в России побаловался какой-нибудь казак и во мне есть казацкая кровь. — Он пощекотал Хартуму брюхо и прибавил завистливо и восхищенно: — Вы взгляните, каким его оснащением природа наградила. Мне бы такое хозяйство…
— Я перед вами в долгу, — сказал он Джулу. — Мне передали, что вы мечтаете снова резать честной народ, а больницы вас к операционному столу не подпускают из-за той злополучной истории с абортами. Хотелось бы услышать от вас лично — как, мечтаете?
— Ах ты, собачий сын, — сказал он с обидой, — самому-то слабо так! Можешь не волноваться насчет завтра. Я в полном порядке, чтоб ты знал. — Однако больше уже не пел в тот вечер. Потом всей компанией закатились на вечеринку, а ночь Тина провела в его постели, правда, толку ей от него было немного. Разочаровал девушку, можно сказать. Но что поделаешь, думал Джонни, так не бывает, чтобы сразу все за один день.
Оба caporegimes удалились не очень довольные, втайне продолжая питать сомнения. Карло Рицци задержался, в надежде, что его наконец-то признают своим в кругу жениной родни, — но быстро понял, что Майкл это делать не настроен. Тогда ушел и он, оставив дона в угловом кабинете наедине с Томом Хейгеном и Майклом. Альберт Нери проводил его до дверей, и Карло, шагая на дальний край залитого светом прожекторов пятачка, заметил, что Нери стоит на крыльце и смотрит ему вслед.
Кей видно было, как Майкл принимал от них почести. Ей вспомнились при взгляде на него статуи, изваянные в Риме, — античные статуи римских императоров, наделенных священным правом распоряжаться жизнью и смертью своих сограждан. Подбоченясь одной рукой, выставив ногу вперед, он стоял в небрежной и надменной позе; лицо его, повернутое в профиль, выражало холодную и властную силу. Caporegimes почтительно стояли перед ним. В этот миг Кей поняла, что все, в чем обвиняла Майкла Конни, — правда. Она отступила назад на кухню и залилась слезами.