— Цело, — сказал Хейген. — Санни считает, тебе лучше быть дома. Скажи, дорогу перенесешь?
— Бедная ты моя итальяночка — так вот почему ты отказывала мне столько месяцев? Ах ты, дурочка. — Это «дурочка» прозвучало так любовно, дружески, что Люси невольно подалась к нему, и он привлек ее, нагую, ближе. — Ну ты, брат, темнота — просто дремучее средневековье. — От его доброго, жалостливого голоса она заплакала еще горше.
В вестибюле Майкл подтолкнул Кей к газетному киоску.
В дверь постучали, Джонни пошел открыть. Оказалось, что это Люси Манчини.
— Как отец? — спросил Майкл. — Это серьезно?
Утром, когда он проснулся, оказалось, что на его челюсть наложены шины и с левой стороны недостает четырех зубов. У его постели сидел Хейген.