Ситуация меняется ещё раз — с новой дилеммой приходится столкнуться Оскару. Его положение аналогично положению Неда, за одним исключением: на боковой петле лежит большая железная гиря, достаточно тяжёлая, чтобы остановить вагон. Казалось бы, у Оскара не должно быть сомнений в необходимости переключить стрелку и поменять направление вагона. Но, к сожалению, неподалёку от железной гири оказался пешеход. Переключи Оскар стрелку, и он так же неизбежно погибнет, как толстяк в примере с Недом. Разница заключается в том, что Оскар не использует пешехода для остановки вагона; он — такой же «побочный ущерб», как и жертва в примере Дениса. Подобно Хаузеру и большинству отвечавших на анкеты участников, я считаю, что Оскару можно перевести стрелку, а Неду — нельзя. Но обосновать интуитивное чувство мне тоже нелегко. Идея Хаузера заключается в том, что такие интуитивные нравственные решения часто не продумываются до конца, но благодаря эволюционному наследию мы тем не менее чувствуем себя вполне уверенными в правильности выбранного варианта.
В отличие от бен Маймона, участвовавшие в эксперименте Тамарина дети были ещё малы и наивны. Высказанные ими кровожадные взгляды, скорее всего, отражают точку зрения их родителей или взрастившего их общества. Думаю, что никого не удивит, если выросшие в той же раздираемой войнами стране палестинские дети выскажут аналогичные взгляды в прямо противоположном направлении. Эта мысль приводит меня в отчаяние. Вот она — жуткая по своей силе способность религии, и в особенности религиозного воспитания детей, разделять людей на веками враждующие лагеря и поощрять многолетнюю кровную месть. Невозможно забыть, что в двух из приведённых типичных ответов группы A эксперимента Тамарина дети пишут о пагубности ассимиляции, а в третьем — подчёркивается необходимость убивать людей для искоренения их религии.
Метаанализ всегда даёт менее конкретные (более обобщённые) результаты, чем любое из включённых в него исследований. Было бы интересно получить результаты новых выполненных в этом направлении работ, а также новых опросов, проведённых среди членов элитных организаций, таких как национальные академии, среди лауреатов главных премий и медалей, например Нобелевской, премии Крейфурда, учёных, получивших медаль Филдса, медаль «Космос», премию Киото и другие. Надеюсь, что результаты подобных исследований войдут в последующие издания этой книги. А на основе имеющихся работ можно сделать резонное заключение: апологетам религии стоило бы в своих же собственных интересах попридержать язык насчёт массовой приверженности мировых светил религиозным взглядам, по крайней мере, когда речь идёт об учёных.
Далее Макграт аналогичным образом цитирует Стивена Джея Гулда: «Хочу повторить своим коллегам, в стомиллионный раз (будь то студенческие споры или учёные трактаты): наука просто не в состоянии (основываясь на принятых методах) вынести решение о том, возможно ли, что бог управляет природой. Мы не подтверждаем и не отрицаем этого: как учёные, мы просто не можем высказывать об этом мнение». Несмотря на уверенный, почти нравоучительный, тон заявления Гулда, какие аргументы он приводит в его подтверждение? Почему мы, учёные, не можем высказывать мнение о боге? И почему чайник Рассела или Летающее Макаронное Чудище не защищены от нашей критики подобным же образом? Ниже я собираюсь продемонстрировать, что Вселенная под управлением творца сильно отличалась бы от Вселенной без такого попечителя. Почему же этот вопрос не является научным?
В ответе несчастному молодому человеку я позволил себе заметить, что не только его девушка узнала новое о нём, но и он — о ней. Может, взаимопонимание не было таким уж полным с самого начала?