— Это я, доктор Коровин. Вы не могли меня забыть, мы виделись только нынче утром.
— Рассудок отца не вынес горя и воздвиг себе защиту в виде творчества, — так истолковала добросердечная Полина Андреевна услышанную историю.
Ну а теперь, когда рассказано и про Новый Арарат, и про скит, и про святого Василиска, пора вернуться в судебный архив, где владыка Митрофаний уже приступил к допросу ново-араратского чернеца Антипы.
— Погодите, отче, — встрял Пелагий. — Про мироварца — это, кажется, из книги Иисуса сына Сирахова. «Мироварец» — лекарь, а «смешение» — лекарство, по-учёному микстура. Только вот к чему «нонфацит», не ведаю.
Я почти оглох от застучавшей в ушах кровяной пульсации, но всё равно явственно услышал четыре слова, хотя произнесены они были очень тихо: «Не спасение, но тлен» — и чёрная фигура указала рукой на Окольний остров. Когда же она двинулась прямо по воде в мою сторону, оцепенение с меня спало, и я самым позорным образом, с криком и, кажется, даже всхлипыванием пустился наутёк. Вот какого храброго паладина вы себе выбрали, недальновидный князь церкви.
— Ай, беда, беда, Матвей! Ах, отчаянная голова, в скит отправилась! За меня, вишь, убоялась! Что в кощунстве обвинят! Не кощунства страшиться нужно, а того, что убьёт он её!