— Я вроде хамила тебе утром? — неуверенно осведомилась она.
А когда она появлялась в окружении юниоров (каждый — со своей, данной ею кличкой), дядя сурово ее окликал и далее следовал по пятам до калитки, и по двору, угрюмо бормоча ей в независимую спину: «Где это видано, чтобы девочка шлялась всюду как шалава!».
В древности иконописцы лакировали иконы, растирая ладонью и тонко разравнивая по дереву небольшое количество олифы: мастер использовал тепло руки, чтобы лак дольше сохранял подвижность. Иногда между первым и заключительным покрытием проходили недели и месяцы, а то и годы. И первая лаковая пленка должна быть как можно тоньше, тогда остается возможность «нагнать» лак постепенно, дабы места тонировок по фактуре не отличались от авторской живописи.
Как он это делал? Работал на коричневом, фиолетовом фоне… Не закрывал до конца мазки… Да: его цвета желтый — зеленый — синий. Таким образом, грунт «сшивал» собой работу, проблескивая в разных местах полотна, обостряя цвета… Далее шли лессировки, оптическое смешение цвета… Светлые места «брал в корпус», все тени размыты… Он раздувал подспудный жар своих полотен — вот эти глубокие разгоряченные слои живописи — и «остужал» поверху серо-голубыми, плотными тонами: как бы «засыпал» огонь золой, придавая ему иллюзорные формы…
— Кордовин! — она уселась за стол, оперлась на него локтями, уставилась на Захара. — Что случилось? И не морочь меня: это не в твоих правилах — сваливаться на голову. От кого ты бежишь?
— А вы присмотритесь… — Эксперт навел лупу на холст: под увеличительным стеклом выгнулся румяным коржиком конек крыши. — В двух местах: вот здесь… и здесь произведена «мастиковка», то есть подведен грунт и замечательно точно затонирован. Но краска более… ммм… поверхностная, гораздо более свежая, неужели вы не замечаете? Далее — естественный легкий кракелюр — вот эти крошечные трещинки, — все соответствует временным условиям и тому, какие разрушения типичны для Фалька. Казалось бы: состояние картины полностью отвечает ее провенансу. Но!