— Так! Яша! Быстро! Быстро мне отвечать: сколько женщин у вас было до Катарины!
Кардинал поднял голову, внимательно посмотрел на Кордовина и едва заметно дернул уголком рта — усмехнулся? удивился? парез, или привычка такая? — вообще у старика невнятная мимика.
— У вас хорошая рука, сеньор: рабочая и легкая в то же время. Эдуард сказал, вы по искусству лекции читаете… а рука, чувствую, твердая, мастеровая. Видать, вы еще что-то делаете?
— Учитывая ее бедственное состояние и значительные затраты на реставрацию, не слишком много. Тысячи полторы от силы.
Только не сходи с ума, дон Саккариас. Что это? Какой-то святой, монах, каноник? Совершенно эль-грековский пошиб, вполне по теме, так сказать, нашей конференции: бескровное удлиненное лицо, черная сутана… посох в левой руке… правая протянута к зрителю типичным жестом с картин толедского мастера — полураскрытой ладонью. В мастерской Эль Греко такие изготовлялись десятками, он же был великий халтурщик, наш славный византийский грек Доминикос. Заказчикам демонстрировали сотни маленьких образцов — выбирай, генацвале, на что ляжет глаз. Может ли быть, чтобы…
— Пригнись! — крикнул он, — спустись глубже, укройся за спинкой.