— Ну что вы, леди — слегка улыбнулся мужчина. После некоторого колебания он отодвинул второй и последний находившийся в комнате стул и сел прямо напротив восставшей. Гвардейцы встали за его спиной. — Я просто растерян. Даже забавно — так долго искать встречи, и не знать, как приступить к разговору.
Оборванец закивал. То есть, начал усиленно моргать глазами и гримасничать, выражая согласие.
Андрей-Селеста застыл. Ему уже доводилось убивать в этом мире, хотя в своем он даже дрался редко. Скольких он убил? Троих, больше? Укорами совести он мучаться не собирался: мужчины сами были готовы драться, насиловать, творить иное зло. Жрец же предлагал убить беззащитного, почти ребенка. То есть сломать созданные воспитанием стереотипы, плюнуть на обычную мораль, растоптать совесть и стать настоящим хищником ночи, перестать быть человеком в духовном понимании этого слова.
Дверь выглядела нетронутой, внутри тоже ничего не изменилось. Заряженный арбалет по-прежнему угрожающе целился в живот незваному посетителю, несколько волосков, брошенных на пол, лежали в прежнем порядке. Удовлетворенная улыбка скользнула по губам упырицы. Кажется, ей везет — сегодня она переночует в хорошо знакомом убежище, а завтра начнет спокойно разыскивать нужных людей.
Артак… Вероятно, единственный из упырей, кто осознанно стремиться приблизить приход своего господина, попавших ему в руки людей уничтожает быстро и жестоко. Он и в тот день, когда встретил Селесту, ушел из монастыря не только из-за голода. Ему нравится убивать, нравится чувствовать свою силу. При этом он безусловно ведомая личность по складу характера, находящаяся под влиянием главы общины полностью и абсолютно. Почему он продолжает вопреки желанию Карлона защищать Аларику — загадка. Может быть, удовлетворяет свое эго?
— Посмотрим — лукаво улыбнулась Медея. — Кажется, он всерьез мной увлекся. Слышала бы ты, каких комплиментов он наговорил при последней встрече!