— Конечно. Всё целиком оставлю: мне эта рухлядь пока ни к чему.
Я взял одну из серёжек и поднёс поближе к глазам. Быть того не может! В самом деле. Полураскрывшиеся бутоны неизвестного мне сорта, но определённо, имеющие отношение к лилиям. Ххаг...
— Вижу, всем вам есть, чем занять ночь? Тогда разрешите откланяться. Нет, Олли, ты тоже останешься здесь!
— Оно приходит поутру жизни, в самый спокойный час, в час, когда кисея счастья лежит на глазах и не позволяет разглядеть, что творится под ногами. Оно приходит и остаётся, семенами зарываясь в почву нашей души, впитывая дожди наших обид и нежась в обжигающем жаре наших разочарований...
Живой коридор, мигом образовавшийся из «возчиков» вёл к крыльцу, на котором стоял... давешний торговец рыбой.
— И насколько тяжелы ваши раны? — Кинта не могла позволить верховодить в разговоре никому, кроме себя самой.