– Тяжко тебе, – осторожно заметил Савелий.
Финал экспрессивной новеллы совсем не понравился Герцу. Его спутница сунула руку в сумочку и достала изрядный кусок мякоти, завернутый в пластиковую гигиеническую салфетку.
– Стоп. – Герц переводил взгляд с Годунова на доктора. – Что значит уехать и спокойно помереть? Куда уехать?
– Муса. – Большеносый приподнялся и протянул руку, далеко отставив локоть и одновременно сыграв плечом – словно хотел ударить Савелия по печени.
Валентина собрала губы в нитку: удержалась от улыбки.
Через пять лет подходить к самому растению уже считалось дурным тоном, дотронуться значило оскорбить общественную мораль. Даже говорить о траве в публичных местах избегали. Но если о первых случаях травоедения с возмущением писали все газеты, то спустя полдесятилетия пожирание мякоти уже считалось тяжелой стыдной болезнью, чем-то сродни сифилису или наркомании.