Разумеется, подумал Савелий, ощущая тоску и головную боль. Иначе и быть не могло.
В Гошу Дегтя воткнулось сразу три копья. Может быть, его особенно спешили умертвить. Он был почти друг, он был свой, а своих, судя по всему, здесь не жалели.
– А мы ничего не видели. Мы поговорили насчет исчезновения старика. Пять минут. Потом вы нас выпроводили. Жаль, что вы ничего не знаете о судьбе Михаила Евграфовича.
Здесь тебя все любят и ничего не ждут взамен. Здесь ты никому ничего не должен.
Впрочем, школьные учителя разъяснили юному романтику, что сибирская партизанщина давно ликвидирована. Возможно, бродят по тайге два или три десятка последних непримиримых идеалистов – но и только. Еще позже, уже в университете, сведущие приятели намекнули Савелию, что антикитайское сопротивление кишело провокаторами и вообще с самого начала было организовано спецслужбами, чтобы напугать граждан, чтобы общественное мнение смирилось с законом о всеобщей оцифровке.
– Кстати, да! – провозгласил Савелий, с удовольствием поняв, что вверенный ему коллектив разобрался со своими проблемами без участия руководителя. Если система саморегулируется, значит, она устойчива. – Тут вам не цирк, господа. Занимайтесь своими делами. Пружинову и Филиппу – покинуть помещение. Обоих через полчаса жду у себя.