– Пойдем, – велел Муса. – Только не суетись. Зачем суетишься?
– Зачем я тебе нужна? – спросила Илона между выдохами. – Я девушка с двадцать первого этажа. Я никогда ничего не делала. И не буду делать. Я ничего не знаю. Я нигде не была. А ты весь в работе, в мыслях каких-то… Серьезный, богатый…
Если зависаешь – становится хорошо. Радостно. Думать лениво. Мысли путаются, их мало. Но мир понятен. Есть солнце – хорошо. Есть вода – тоже хорошо. Нет воды – нехорошо. Нет воды и солнца – очень нехорошо. Все можно объяснить трех– и четырехсложными словами. Полудохлый – тот вообще думает о мире на уровне «да», «нет», «хорошо» и «нехорошо». Он не может произнести даже свое прозвище. В Москве он был топ-менеджером, продавал элитную байкальскую воду, разливаемую китайцами на китайском оборудовании в китайские бутылки и доставляемую китайскими вагонами для нужд российских граждан, по принципу, провозглашенному теорией абсолютного процветания: вода – наша, желудки – тоже наши, остальное не имеет значения. Теперь Полудохлый ждет наступления третьей стадии, чтобы процвести окончательно. О Москве он не скучает. Савелий – тоже.
– Старик ненавидел проект «Соседи»! И всю вашу корпорацию!
– Гляди-ка, – сквозь зубы процедил Глыбов, рыком предплечья освобождаясь из объятий своего спутника, – наш стебель проявил активность! Что, жалко зеленых собратьев? Одно дерево защищает другое дерево?
– Послушай… Ты… когда на работу ехала… не заметила ничего странного?