— Ты… ты… тебя все равно заставят заплатить.
— Так и предусмотрено. Чтобы ни у кого соблазна не было в кабинетах да подсобках сидеть. А товар… чего его хранить? Все на прилавках. Столько, сколько за день продадут. А каждый вечер новый завоз свежего продукта.
— А ты, значит, здесь… деньги зарабатываешь… — понимающе кивнул он.
Народ одобрительно загомонил. Кто-то вспомнил, что у него двоюродный племянник в прошлом году укатил в Америку, и все завистливо вздохнули.
Ирины щеки, несмотря на все ее героические усилия, вновь окрасились алым. Но она справилась с собой, торопливо сложила накладные в ящик стола, подошла к Глебу Севастьяновичу и, развернувшись спиной, всунула руки в рукава пальто. Тот, продолжая игру в швейцара, распахнул перед нею дверь.
Вечером, поставив машину, Андрей наскоро перекусил макаронами с консервированным лечо и помчался на Мясницкую. Полтора месяца назад, сразу после того вечера с двумя пассажирами до Бирюлево, он записался на курсы английского языка, компьютера и… брокеров. То есть, наверное, если бы на глаза попалось какое-то иное объявление, он пошел бы туда. Но в той газете, которую он купил с твердым намерением что-то изменить в своей жизни (наверное, это было несколько наивно — попытаться изменить свою жизнь с помощью газетных объявлений, но ведь главное — это твердое желание что-то изменить, а шанс может прийти откуда угодно), первым ему на глаза попалось именно это объявление. Так что теперь ему приходилось вставать в пять утра, чтобы успеть что-нибудь заработать до шести, когда он прекращал «бомбить» и ехал на те или иные курсы. Сема смотрел на него как на помешанного.