— Это не так страшно, — серьезно ответил он, — когда калечат другие. Гораздо страшнее, когда калечишь себя сам, позволяя себе поступки, после которых уже никогда не будешь себя уважать. К тому же, — он улыбнулся, — все было не так и опасно. Я эту породу знаю. Это крысеныши. Если знаешь, как с ними обращаться, то никаких проблем.
В спортзале уже было все готово. Когда они вошли, мужик изумленно завертел головой. Но долго удивляться ему не дали. Двое дюжих парней из команды Никиты сунули ему в руки сверток с трусами, боксерками и всем остальным и втолкнули в раздевалку.
Глеб оказался на месте. И даже мог уделить ей полчаса своего чрезвычайно загруженного и драгоценного времени. Когда Ирина поднялась к нему в кабинет, обставленный ею собственноручно (что, впрочем, принесло ей почти полумиллионный заказ от Академии наук), Глеб заканчивал с кем-то ругаться по телефону. Раздраженно бросив трубку на рычаг, он повернул к ней сердитое лицо, и в следующее мгновение оно осветилось улыбкой.
На следующий день Виктор поехал к Илиеву.
Павел Яковлевич небрежно сгреб бумажки и поднес к носу. Он был слегка близорук, но отчего-то не носил очков. Видимо, считал, что они никак не сочетаются с тем образом, который он так старательно культивировал.
— Никита! Тебя тут какая-то женщина спрашивает… нет, не жена вроде.