– Вчерашний, – отвечала Настасья, все это время стоявшая тут же.
– А угрызение совести? Вы отрицаете в нем, стало быть, всякое нравственное чувство? Да разве он таков?
– Папочка, папочка, – кричит он отцу, – папочка, что они делают! Папочка, бедную лошадку бьют!
– Не беспокойтесь, не дам-с, – решительно сказал усач и отправился вслед за ними.
– Да-с… в противоестественном-c, – торопясь, поддакивала Соня.
Тут Пульхерия Александровна вдруг заплакала.