Несмотря на былую дружбу с Владимиром, ничего хорошего для себя отец и сыновья не ждали. До Киева уже дошли слухи, что новгородский князь очень сильно обижает христиан. А жрецы его что ни день людей на капищах «жрут» – режут. Хватают тех, на кого падет жребий, и губят. А жребий падает, ясное дело, на христиан да на тех, кто против Владимира говорит.
– Что ты можешь знать обо мне? – сердито спросил Олав.
– Какое золото? – мгновенно оживился Илдэй.
– В Новгород он мог бы вернуться и сейчас, – сказал кривич. – Ты понимаешь меня?
– Бросайте, – обычным голосом скомандовал Владимир гридням, и пауком растопырившийся монах полетел в толпу.
Так Владимир и поступил. Написал свою грамотку. Не иноземным булгарским письмом, а старыми рунами-резами – на бересте, но слова в ней были не менее оскорбительны. Мол, на стол новгородский Владимира отец посадил, а не младший брат. А потому Киев Новгороду – не указ. И не будет от старшего брата Ярополку ни дани, ни уважения.