– Поучился немного, – сказал Славка. – Батя для себя и для Артёма ихнего мастера нанимал. А я уж потом – у Артёма.
– Вот и я говорю! – обрадовался Блуд. – Разве ты, гридень, видел, что те печенеги худое княжьим людям делали или убили кого?
Во дворе горели костры. Вокруг суетилась челядь. Из большого дома слышались пьяные вопли, женский визг… Пир победителей.
Кроме сына Фрёлаф отдал Владимиру почти весь запас фуража, имевшийся в его амбарах и кладовых. Это было очень важно, поскольку людей можно кормить и рыбой, а лошадям по весеннему времени – голодно.
Тогда до стражей с ромейского подворья наконец дошло, что их работодателя обижают. Выхватывая оружие, они бросились на церковный двор… И остановились, потому что обидчик Фистула обнажил оружие. Это оказался не меч, а сабля. Причем очень хорошая, арабской работы, из темного дымчатого металла. Но остановила их не сабля. Они узнали ее хозяина. Стражи, в отличие от Фистула, не первый год жили в Киеве.
Однако Артём Варяжкиной радости не разделял.