Шумит новгородское вече. Толпится народ, кучкуется по родам, по артелям, по городским концам. Свои – к своим. У каждой кучки – своя голова, свои горластые рты и свои руки с дубинками – вразумлять несогласных.
Когда Артём и Славка, возбужденно переговариваясь, вошли в горницу, от армии их отца остался только зажатый в угол конунг, прикрытый единственной башней и пешцом, время которого уже было сочтено. Время конунга, впрочем, тоже.
Впрочем, родственные отношения с Цапон не могли помешать варягу вырезать печень печенегу из племени Воротолмат. Но убивать пленника пока нельзя. Сначала надо кое-что выяснить.
Ждать в бездействии, когда где-то идет бой, было нестерпимо.
Он сделал знак – и один из курлов швырнул к ногам Владимира отрезанную голову. Это была голова одного из отроков, ушедших с Дутым.
Выставили, впрочем, пару дозорных. Хотя что это за дозорные, у которых в деснице кружка с пивом, в шуйце – сочащийся жиром окорок, а в голове – плененные хольмгардские девки?