Сун развернулась и, вытянув увенчанную гребнем шею, яростно выдохнула в Жреца длинную струю пламени толщиною с пятилетнюю сосну! В один миг перед нами предстал костистый старикашка в догорающих лохмотьях черного балахона. Прическу спалило напрочь, а на тощих выпуклых коленках искорками догорали последние волоски. Никто из наших даже не улыбнулся, хотя многие узнали его в лицо — Карланиус…
Я не плакал, нет, честно, я просто закрыл лицо руками, чтобы моя пламенеющая рожа никому не была видна, и молча раскачивался из стороны в сторону, потому что деваться мне было некуда. И отмыться я бы уже вовек не смог, и любые виды на самую уродливую наемницу были погребены под самым большим горным перевалом, с двумя снежными лавинами, землетрясением и весенним снежком поверх всех анализов! Прошу прощения за столь глубокие и фигуральные выражения, но я хотел, чтоб вы поняли: на этом поле мне больше ничего не светит! И из-за кого?!
— Малыш?! — строго обернулся ко мне покрасневший граф.
Дети меня не напрягают, но путают. Никогда не знаешь, чего от них ждать, да и ааргх в эльфятнике всегда выглядит каким-то нелепым второгодником…
— Гр-р-р! — взревел я, вскакивая в полный рост и раскручивая меч над головой.
— Ну… что… ты… — окончательно затупил я и повесил голову, не сомневаясь, что мне сейчас по ней заслуженно настучат.