Наиболее ожесточенные Жевуны предлагали казнить предателя, другие стояли за вечное заточение, третьи считали, что следует послать бывшего наместника в горы, в рудники, добывать железную руду.
– Этого не будет, – с достоинством возразил Страшила.
– Я снесу узникам пилу, – воскликнула она. – Меня не удержат ни стены, ни решетки.
Мост опустился, ворота раскрылись, и Железный Дровосек со своими спутниками вошел в тронный зал дворца, где когда-то Гудвин Великий и Ужасный предстал перед ним в образе многорукого, многоглазого чудовища.
– Как хорошо! – Дровосек с наслаждением потянулся. – Я был все равно как заржавленный… Теперь спустимся вниз? Я уверен, что смогу сломать дверь.
Ему удавалось спать ежедневно всего два-три часа, часто он засыпал у верстака, и резец падал из его рук. Урфин почернел и высох, щеки ввалились и стали похожи на темные провалы, глаза еще глубже ушли в орбиты под черными сросшимися бровями. Вид диктатора был и страшен и жалок, и советники боязливо сторонились его, когда он ненадолго показывался и торопливо проходил по дворцовым залам.