…На том и остановились, поскольку, кроме неясных сумеречных предчувствий Насреддина, никакими конкретными фактами и ничем иным они не располагали. Правда, Оболенский врал мне потом, что он якобы тоже чувствовал нечто эдакое, с невразумительным запахом и неопрятной аурой. Что ж, слова и ощущения правильные, но не его. А вот я в своё время испытал это на собственной шкуре…
– Ага, это в смысле потому, что будет знать, какая у меня «крыша»?! Подход серьёзный…
– Уй! Ты сама себя выдала, он – там! – радостно возопил требующий мести муж. – Сила Аллаха всегда посрамляет козни позорного шайтана, а ну, вылезай из гроба, бесчувственный обольститель чужих жён! Мы тебя тоже побьём камнями, и больно…
– Зачем так ругаешься, почтеннейший, – устало поправил товарища домулло. – Ему не уйти далеко, пустыня не любит высокомерия. Это у себя в Коканде он – большой человек, а здесь… в таком виде, оборванный, без седла, без оружия, кто ему поверит? Ещё и побьют в придачу…
– Вот Ахмед бы удивился, – отсмеявшись, вытер невольные слёзы бывший домулло, – они с Иридой сочетались законным браком по шариату и вроде бы счастливо живут в благословенном Багдаде. Из которого мне, кстати, пришлось бежать, намазав пятки бараньим жиром. Понимаешь, вокруг меня вечно складывается такая нервозная обстановка, что…
Ходжа, зажмурившись, возносил молитвы всемилостивейшему Аллаху. Городские стражники невольно взялись за ятаганы, ещё минута, и они всем отрядом рванулись бы на выручку этого отчаянного Багдадского вора, хоть он и смутьян и нарушитель шариата. В узких глазах их строгого начальника впервые появилось выражение искреннего восхищения и уважения, ибо Лев прилюдно творил поступки, достойные настоящего мужчины!